Леонардо да Винчи самый таинственный художник в мире. Все, что он создал, окутано тайной, но еще большей тайной остается он сам. К этому приложил свою левую руку и Леонардо. Он не только был левшой, но и записывал свои мысли зеркальным шрифтом, перевернув буквы справа налево, чтобы никто не мог прочитать.

Из коротенькой записи художника о том, что в детстве птица, подлетев к люльке, ударила его по губам хвостом, Зигмунд Фрейд соорудил целую теорию о психозах и неврозах гения. Все эти нагромождения с треском обрушились, как только выяснилось, что «коршун», ударивший по губам маленького Леонардо, был всего лишь безобидной красненькой птичкой. Фрейду попался неправильный перевод с итальянского, и он выстроил целую историю о коршуне в мифологии Древнего Египта и о матери коршуна, которая якобы символизировала мать Леонардо, не уделившую своему сыну должного внимания в детстве.

На самом деле множество картин художника пронизаны воспоминанием вполне благополучного детства. Семейство святой Анны, Мадонна в скалах, Мадонна Литта.

Нам трудно сегодня понять психологию мыслителей Возрождения, впервые открывших для искусства красоту человеческого тела. Речь идет не о показной наготе античности, где все скульптуры даны в идеальных пропорциях. Леонардо интересовали все: старики, дети, умирающие, подвергнутые пыткам, красавцы, уроды, прекрасные дамы, мадонны-матери, младенцы, воины, закованные в броню, и, конечно же, кони. Животных он любил не меньше, а, пожалуй, даже больше, чем людей. Он стал вегетарианцем, потому что не хотел быть «ходячим кладбищем убитых существ».

В то же время он ни на секунду не обольщался относительно человеческой природы. Его можно назвать Достоевским XV столетия. «В своем коварстве люди не знают границ. Большую часть гигантских лесных массивов в мире они втаптывают в землю, и если они когда-нибудь этим пресытятся, то только тогда, когда они удовлетворят свою жажду смерти, боли, бедствия, испуга, страха. Даже в своих безграничных прихотях они стремятся попасть на небо. Но здесь, на земле, под землей и в воде, не останется ничего, что они бы не смогли откопать, разрушить и преследовать». Он называл войну «зверским безумием», но это не мешало ему изобретать танки, вертолеты, подводные лодки для военных целей. Эти изобретения остались, к счастью, лишь на бумаге, но некоторые военные машины Леонардо, типа огненной катапульты, могли успешно применяться в бою.

Леонардо в равной мере интересовало и начало, зарождение жизни, и ее неизбежный финал. Он зарисовал процесс зачатия в разрезе, младенца в материнской утробе, и с таким же упоением его перо запечатлевало лица повешенных, умирающих, агонизирующих людей. Рискуя жизнью, он зарисовал и вскрыл около семидесяти трупов. Только благодаря покровительству Медичи ему удалось избежать костра инквизиции.

Не обращая особого внимания на другие работы великих итальянцев — Тинторетто, Тициана, Веронезе, зрители с упоением щелкают затворами камер. Многие предпочитают сфотографироваться на фоне таинственной Моны Лизы, как это делают в Париже, пожалуй, еще только в одном месте — у Эйфелевой башни.

Чем же приводит в восторг такой с виду обычный портрет молодой женщины, томно глядящей на проносящуюся мимо нее ежедневно толпу? По мнению критиков, Мона Лиза — самое выдающееся произведение изобразительного искусства, созданное в мире за всю историю человечества. «Показ Моны Лизы приводит в помешательство людей по всему миру — от Америки до Азии, — считает один из ведущих историков искусства Рой Макмаллен. — Даже те, кто в искусстве совсем не разбирается и не питает к художественным произведениям особого интереса, буквально преображаются при виде итальянской красавицы».

Любопытно, что официальным «открытием» Моны Лизы для широкой зрительской аудитории стал 1963 год, когда министр культуры Франции Андре Мальро принял решение выставить картину в Соединенных Штатах, а через десять лет в Японии в качестве своеобразного «культурного посла Франции». Когда Мона Лиза прибыла в США в августе 1963 года, ее «встречали» как главу государства — президент Дж. Кеннеди прибыл в аэропорт в Таксидо, а его супруга Жаклин — в роскошном вечернем платье.

Американские морские пехотинцы в белых перчатках охраняли картину круглые сутки, а толпы страждущих стояли в очередях возле Национальной галереи искусства в Вашингтоне часами (вход был бесплатным), чтобы хоть краем глаза взглянуть на итальянское чудо. Когда же картину перевезли из Вашингтона в Нью-Йорк, то очереди в Метрополитен-музей растягивались на несколько километров вдоль Пятой авеню. И все это было в снежную зимнюю погоду на пронизывающем ветру.

Но «Мона-мания» в Соединенных Штатах не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось во время демонстрации картины в Японии. Когда Мона Лиза была выставлена в Токийском национальном музее в апреле 1974 года, то полтора миллиона посетителей просто смяли ограждения и рванули внутрь. Для того, чтобы избежать трагедии, японское правительство объявило строго установленную «дозу» лицезрения Моны Лизы — десять секунд на посетителя. В музее стояло около 50 «регулировщиков» движения посетителей, направляя страждущих к картине.

На улицах Токио в это время царило нечто невообразимое — сотни ночных клубов, ресторанов, баров поменяли свое название на «Мона Лиза», итальянских туристов, оказавшихся в те дни по счастливой случайности в Японии, буквально рвали на части — бесплатно угощали в ресторанах, приглашали в гости, дарили подарки и сувениры. А обычно чопорные японки делали себе на платьях вырезы «а-ля Мона Лиза», меняли прически и даже проводили пластические операции с тем, чтобы иметь томный взгляд, хоть немного похожий на таинственную итальянку.

Как считают специалисты, главной привлекательной особенностью Моны Лизы для людей является ее обворожительная и полная неизвестности улыбка. «Ее улыбка содержит не столько человеческое, сколько божественное», — считает французский художник Люк Масеро. А вот мнение другого французского критика искусства Лорана Дюреля: «Она улыбается так, словно только что сожрала своего несчастного мужа».